«Парфюмер». История одного манипулятора вышла на экраны

Экранизация одного из самых известных романов XX века — «Парфюмера» Патрика Зюскинда — выходит в четверг на большие экраны во всем мире. Произведение Зюскинда настолько популярно, что за пару десятков лет уже переведено на 45 языков, включая латынь. Теперь его перевели на язык кино.

Критики наперебой кричали, что книга, построенная на ощущениях, не может быть снята (об этом говорил и сам автор, более двадцати лет не разрешавший продавать права на съемку фильма по его произведению). Между тем, роман написан с таким вниманием к каждой детали, что может считаться вполне кинематографичным.

Историю о молодом человеке по имени Гренуй, жившим в конце XVIII века и обладавшем удивительным свойством распознавать запахи, не имея своего собственного, читали почти все. Напомним лишь главное: Гренуем владело непреодолимое желание создать идеальный запах, который он намеревался получить из дистилляции запаха самых красивых девушек, став таким образом первым серийным убийцей (в литературе).

Присутствовавшие на премьере «Парфюмера» звезды на вопрос о впечатлениях от картины говорили что-то неопределенное или не хотели давать свои комментарии: настолько неоднозначным оказался фильм. Так, Андрей Житинкин признался, что ожидал большего, но фильм не оправдал надежды. Борис Моисеев сказал, что ему понравилось, аргументируя: «А как он может не понравиться?» — имея в виду, вероятно, не исполнителя главной роли, Бена Уишоу, а непосредственно фильм.

Уишоу — не единственная причина того, что «Парфюмер. История одного убийцы» с некоторыми оговорками можно считать удачной картиной. Дело в создателях фильма и, в первую очередь, в режиссере Томе Тыквере. Постмодернист до мозга костей, снявший гимн европейского кино 90-х «Беги, Лола, Беги», мог бы неприятно удивить постановкой картины, в которой игры с мультфильмами вовсе неуместны. Но Тыквер воспроизвел «Парфюмера» почти детально, сняв настолько приближенную к первоисточнику ленту, что его авторские приемы монтажа и постановки некоторых сцен могут показаться тем, что почти «так и было написано» Зюскиндом.

Похоже, что режиссер Том Тыквер то ли специально, то ли случайно разделил фильм на три жанровые составляющие, идущие по хронологии сюжета одна за другой. Первая, описывающая рождение и становление Гренуя, выполнена безукоризненно. Грязь Парижа, помойные улицы и рыбные рынки воспроизведены с потрясающей дотошностью. Режиссер не побоялся того, из-за чего от постановки отказывались величайшие режиссеры от Кубрика до Мартина Скорсезе, а именно трудностей переноса на экран феномена осязания, применив максимальный натурализм и пристальное внимание к деталям. В этом Тыквер настолько преуспел, что уже на десятой минуте фильма начинаешь буквально внюхиваться в экран.

Вторая часть о том, как Гренуй становится гениальным парфюмером, а заодно и начинающим убийцей, — это уже фильм-биография. Немалую долю в том, что Тыквера здесь можно заподозрить в пристрастии к бытописанию в стиле «фильмов на Оскар», внесло участие Дастина Хоффмана. Он был выбран на роль находящегося в вечном поиске успешного запаха парфюмера Бальдини, учителя Гренуя. Напомаженный и напудренный, Хоффман изображает его в своей актерской манере, по Станиславскому, а это уже достойно как минимум внимания.

Далее Гренуй изобретает способ получения человеческого запаха, и начинается даже не триллер, а настоящий хоррор, когда страшно на самом деле. Смазанные жиром трупы, завернутые в ткань мертвецы, тела в гигантских пробирках, состриженные пучки волос и наводящие ужас инструменты Гренуя — все составляющие фильма о серийном убийце налицо. Но смущает одно: если есть убийца, то должен быть и «следователь», в данном случае, богатый коммерсант Риши, а на его роль был выбран Алан Рикман, сыгравший в таких несерьезных нетленках, как «Гарри Поттер» и «Крепкий орешек», что делает его не уважаемым торговцем и строгим отцом, а несколько гротескным персонажем. Но этот промах заменяется бодро поставленной игрой в догонялки, когда Риши со своей дочерью убегает, а за ним гонится Гренуй, и наоборот.

И вот если бы Тыквер на этом остановился и избавился от Гренуя так, как это описано у Зюскинда, красиво и мудро, фильму можно было бы смело ставить «зачет». Но он акцентирует внимание на главе, связанной с приговором убийце. И слишком зацикливается на желании преподать мораль, поэтому сцена, когда все собравшиеся на площади предаются повальному греху по мановению руки Гренуя, несколько удлиняется. И Риши на коленях признается убийце в любви, что с помощью Рикмана становится комическим эпизодом. Это показывает, что режиссера зашкалило и он хочет и без того притчеобразный сюжет сделать еще более поучительным. Так история одного убийцы становится историей одного манипулятора. Или пиарщика, который знает, как воздействовать на людей, что может привести к успеху или краху. Финальный эпизод, когда Гренуй обливает себя собственными всемогущими духами, что приводит к развязке, становится эпизодом «для галочки».

Фильм европейский, и мораль здесь не настолько назойлива, как это могло бы стать в голливудской картине. Но на вопрос: «Что лучше: фильм или книга?» — можно было бы сказать «одинаково», что стало бы величайшей похвалой действительно достойного и красиво сделанного фильма. Но увы.

Родион Чемонин, АНН, 14 сентября 2006

Олигарх и пустота

Непутевые заметки

Я — снотворное

У страха глаза велики