Геополитическое ногомашество

На экраны выходит «Бесстрашный» с Джетом Ли: непобедимый китаец избивает американцев, японцев и европейцев, не забывая о спасении души.

Жил-был китайский мальчик, мечтающий пойти по стопам отца — провинциального мастера боевых искусств. А мастер принуждал непоседливое чадо зубрить Конфуция и упражняться в каллиграфии. После того как благородного папу, отказавшегося применить секретный боевой прием, отправили в нокаут недоброжелатели, мальчик поклялся стать бесстрашным и минут через десять, между прочим, стал — актером Джетом Ли в роли легендарного мастера кун-фу Хо Юанцзя. Блистал лет сто назад такой спортсмен-энтузиаст, защищавший кулаками и ногами право китайской нации на самоопределение от Запада. Любой, даже не китаец, кто и сейчас продолжает самоопределяться тем же способом, скажет вам, что Хо Юанцзя — основатель первой в Китае официальной федерации кун-фу.

В паузах между первыми раундами (примерно треть фильма), на которых Юанцзя шлифовал блоки, самое время отвлечься на задники и декорации, мало, впрочем, перестроенные со времен «Прощай, моя наложница» и «Разборок в стиле кун-фу».

Да, это все те же неоднократно воспетые мастерами кинорежиссуры порочные сумерки Манчжурской династии, когда акулы мирового империализма, подсадив местных жителей на опиум и потопив в крови восстание боксеров, эксплуатировали китайцев рыночными отношениями.

Не согласные с экспансией Запада «боксеры», сиречь мастера боевых искусств, восставали примерно так: толпа китайцев решительно заявлялась в какую-нибудь иностранную торговую организацию и разносила фирму по кусочкам. У Запада, еще не знакомого с фэн-шуем, Брюсом Ли и чаем лапсанг-сушонг, имелась в то время одна точка зрения на боевое искусство — пуля в лоб. Оставшиеся в живых борцы за независимость, как и показано в начале фильма, предпочитали воспитывать своих детей исключительно по гуманитарной линии.

Непослушный Хо Юанцзя, однако, пошел по линии спортивной и уже к середине фильма достиг первых впечатляющих успехов, побив до смерти местного чемпиона по борьбе и разнеся вдребезги двухэтажный ресторан — большая и витиеватая боевая сцена, зачем-то сокращенная на треть для западной аудитории.

Дальше все по легенде: переезд в Шанхай, честное избиение иностранцев на официальных раундах, основание кун-фу, билет в бессмертие, конец фильма.

Фильм, однако, делали на Пекинской киностудии, рупоре «правильного» китайского кино, а эволюция от виртуоза-костолома к национальному богатырю предполагает кроме правильного голливудского режиссера Ронни Ю («Невеста Чаки», «Фредди против Джейсона») еще и хождение в народ с припаданием к корням. Туда-то будущий основатель кун-фу, искупая вину за убитого земляка и перебитый сервиз китайского фарфора, и припадает, удалившись минут на сорок из города в село, где сажает рис, медитирует на чайные плантации и общается со слепой крестьянской девушкой по кличке Молния. Последняя, увы, ничем не ослепила, не громыхнула, не улетела за горизонт на бамбуковом шесте и не разнесла по пути какой-нибудь чайный домик. Так что на эти сорок минут лирической трудотерапии фанаты Джета Ли могут смело отправиться в буфет.

Зато в Шанхай на международный турнир по боевым искусствам герой приезжает идеологически и нравственно подкованным. Способ, каким герой разобрался на ринге с боевым авангардом империалистов, можно смело трактовать как официальную точку зрения Пекина на грядущий геополитический расклад.

Иные прозорливцы все пытаются отловить карпа в расплывчатых меморандумах и двусмысленных коммюнике, а ведь достаточно сходить в ближайший мультиплекс.

Итак. Тяжеловесов-американцев китайцы одолеют мелкой дробной обработкой, и те признают чемпионов сами, с радостной улыбкой на лице. С невнятными европейцами при каких-то саблях уже разобрались в начале фильма. Самые крутые — японцы: эти хоть и могут смухлевать, но при мысли о душе тут же распишутся в полном поражении. Юго-Восточная Азия? Этих можно вычеркнуть: поединок с тайским боксером отправили в корзину даже в китайской версии фильма, хотя для тайского проката оставили — не иначе как в назидательных целях.

Смущает здесь, конечно же, отсутствие русского борца. А ведь Юанцзя, как гласит история, начинал свое восхождение к славе с некоего русского гастролера-силача. Правда, об исходе боя история умалчивает. Возможно, что наши победили, но не факт, а молчание «Бесстрашного» на этот счет может быть воспринято двояко: или нас списали со счетов, или оставили на закуску.

Кому от этого не страшно, могут смело смотреть «Бесстрашного». Остальным лучше определенно воздержаться.

Вадим Зельбин, Газета.Ru, 8 ноября 2006

Железное оригами

Экзистенциальная мультипликация

Гнилой Орешек

Про уродов и совок