Из России с заточкой

В новом фильме «Порок на экспорт» Дэвид Кроненберг рассказал о русской мафии в Лондоне.

Рождественской ночью беременная четырнадцатилетняя девочка с исколотыми до синяков венами попадает в лондонскую неотложку. Она умирает, не приходя в сознание, но врачам удается спасти младенца. Принимавшая роды акушерка Анна, имеющая русские корни, находит в сумочке умершей дневник, написанный на русском. Она берется за расследование причин смерти соотечественницы, тем самым, обращая на себя внимание местной русской мафии, запустившей свои клешни во все возможные криминальные течения Лондона, в том числе — торговлю людьми.

История с отважной медсестрой, принадлежащей порядочному, законопослушному Лондону, знакомому всем по школьным учебникам английского языка, на самом деле выполняет лишь вспомогательную функцию. Вместе с Анной зритель постепенно погружается в другой Лондон: подпольный, живущий по своим правилам, установленным выходцами из других стран. Здесь те эмигранты, что понаглее да посильнее, сбиваются в стаи, режут друг другу глотки в подворотнях и подкармливают фауну Темзы обезличенными трупами. Остальные влачат жалкое существование, перебиваясь случайными заработками, мечтая получить британское гражданство, пусть для этого придется даже продать свою почку или заняться проституцией.

О людях второй категории, идущих на отчаянные поступки ради билета в светлое будущее, сценарист Стивен Найт написал сюжет фильма «Грязные прелести» пятилетней давности. Тогда главные герои-беженцы пытались выжить в Лондоне, скрываясь от депортационной полиции и торговцев внутренностями. В «Пороке на экспорт» Стивен Найт снова вернулся в тайный мир Лондона, но на этот раз героями стали те, кто не просто остался в чужой стране, но и пустил корни, заняв нишу в криминальном мире. Как и в «Грязных прелестях» сюжет содержит массу занимательных фактов из жизни эмигрантов, но здесь большее внимание уделяется чуждой англичанам культуре выходцев из русских тюрем и воров в законе.

Тема благодатная, и, судя по всему, сценарист немало потрудился, изучая русский криминалитет за границей. Однако если на западе никто слыхом не слыхивал о звездах на коленях и числе куполов на теле бывшего зэка, то для рядового россиянина, выросшего на шансоне, передачах «Криминальная Россия» и книжках типа «Обожженные зоной», ничего нового эта сторона фильма не принесет. Другого интересного момента нас лишили местные локализаторы: Вигго Мортенсен так тщательно готовился к съемкам, вжившись в образ бывалого зэка Николая, что его русская речь, судя по слухам, звучит в фильме крайне убедительно. Зачем понадобилось полностью его дублировать — поди выясни. Кроме того, от таких несуразностей вроде мотоцикла «Урал», на котором Анна гордо рассекает по Лондону, и русской водки, безвылазно маячащей в кадре, можно было отказаться.

Таким образом, то, что связывает этот фильм с Россией, в самой России выглядит общим местом. Можно конечно интерпретировать этот фильм как подозрительный взгляд запада на восток, и зритель будет смотреть в экран, как в зеркало. Однако финал фильма разбивает это зеркало: всё, в конце концов, оборачивается клишированными сценами из шпионского триллера, а экскурс в жизнь по понятиям оказывается фарсом.

От вынесения однозначного диагноза этому социо-культурному лизбезу, рассчитанного на западного зрителя, спасает внушительная фигура режиссера. Дэвид Кроненберг с самого начала карьеры зарекомендовал себя как мастер исследования человеческой натуры, путем смешивания физических патологий, с..а и насилия. Его прошлый проект «Оправданная жестокость» ознаменовал переход к мэйнстриму, где тяга к былым пристрастиям проявляется лишь в радикально реалистичных сценах насилия. Сюжет «Порока на экспорт» снова не предусматривал излюбленных Кроненбергом тем, однако он все же сумел вытянуть одеяло на свою сторону.

Благодаря Кроненбергу основной акцент от подпольного Лондона переходит на татуировки. Во всех предыдущих фильмах Кроненберга, психологическая близость людей подменялась близостью физической, а затем — патологической. Тело человека всегда было для него чем-то иным, нежели просто бренная оболочка сознания, а желание проникнуть внутрь этого тела было основным мотивом. В «Пороке на экспорт» Кроненберг заинтересовался татуировками русских зэков как картой их жизни, ведь у тамошних зэков тату чаще используется как украшение или знак принадлежности к конкретной банде. Выставленные в данном свете, пара эпизодов все же напоминают своей липкой атмосферой былые ленты режиссера. Однако, не развив эту тему до конца, фильм, как и татуировки, оказывается поверхностным.

Еще один просчет состоит в том, что главная героиня в исполнении Наоми Уоттс не имеет совершенно никакой связи с темой татуировок, да и вообще связи с героем Мортенсена. Призрачная взаимная симпатия так ни во что и не выливается, нет химической реакции, следовательно, и развернуться Кроненбергу было негде. А вот Вигго Мортенсен развернулся по-полной: вдоволь набегавшись с хоббитами, актер нарастил непробиваемую харизму, и тут чертовски убедителен в роли слегка гламурного зэка. Венсан Кассель, имеющий больший опыт в изображении русских, и Наоми Уоттс, которая нужна фильму как собаке пятая нога, к сожалению, ничем подобным похвастаться не могут.

Кажется, снимать кино, ориентированное на обычного, хоть и ограниченного по возрасту зрителя, Кроненбергу было так же трудно и противоестественно, как, к примеру, Гигеру рисовать натюрморт с яблоками. Ну что поделаешь, хочется ему работать в мейнстриме — там и платят больше, и зритель не такой притязательный. В итоге смотреть «Порок на экспорт» можно только из любопытства, насколько хорошо Вигго Мортенсен изобразил зэка. Не жирно.

Константин Волков, Киноанонс, 6 октября 2007