На почве страсти

В прокат выходит «Перегон» Александра Рогожкина — военное кино, где нет войны, но есть интернациональная любовь, комические нелепости, сельскохозяйственная живность и прочие трудности перевода.

Дело было в 1943 году на Чукотке, сыгравшей малоизвестную и в то же время довольно существенную роль в ходе развития событий Второй мировой. Сюда, на маленький тыловой аэродром, союзники перегоняют из США боевые самолеты. Военно-полевой пикантности в расклад добавляет тот факт, что истребители транспортируют с Аляски прекрасные, как сон из другой жизни, американки. Да и на самом аэродроме, как это бывает в любой тыловой части, кипит напряженная личная жизнь с участием кухарок, политзаключенных и командного состава.

Ситуацию усугубляют чукчи, которым рев авиационных двигателей по чем зря пугает рыбу.

С чукотского аэродрома американские истребители и бомбардировщики отправляются к театру военных действий.

Действия эти, впрочем, происходят во всех отношениях далеко, поскольку в новом военном фильме Александра Рогожкина собственно война отсутствует. В кадре и стреляют-то раза два, причем из сигнального пистолета, и попадают крайне редко: один раз в птичку — из охотничьих соображений, другой раз в одного из главных героев. Это уже из соображений криминальных, потому что «Перегон» есть детектив о преступлении на почве страсти.

Впрочем, слабый духом зритель-пораженец, покинув зал после полутора часов просмотра, крайне изумится, узнав, что имел дело с детективом.

В 127 минут экранного времени режиссер и сценарист Рогожкин, ранее предпочитавший притчевую лаконичность, вместил, кажется, все жанры, приемы и темы, с какими когда-либо работал, по принципу коктейля со страстью изготовив нечто вроде манифеста, зафиксировавшего взгляды автора как на кино, так и на мироустройство вообще. Коктейль-манифест, однако, получился престранный, потому что компоненты смешиваться друг с другом никак не хотят и употребляются поочередно. Комедия мутирует в сложносочиненную love story, а та, также резко, пыльно и шумно притормозив, сворачивает вдруг в уголовную колею со вскрытием черепа, поисками гильз в тундре и чертей в тихом омуте. Эффект получается удивительный.

Это как если играть сначала, положим, в салочки, потом безо всякой паузы перейти к пряткам, а закончить, разложив вдруг на колене листок в клеточку, и вовсе «морским боем».

А единственным объединяющим жанры звеном оказывается поросенок Тарасик — единственный персонаж «Перегона», чья интересная судьба изложена в сюжете внятно, образно и, так сказать, драматургически обоснованно.

Конечно, в недосказанности есть известная прелесть. Вовсе не обязательно давать понять, что герой погиб, показывая как дырка в голове фонтанирует кровью. Гуманист Рогожкин обходится полутонами: минут за десять до того, как понять, кого собственно убили, мы видим следственный эксперимент с выложенным из камней силуэтом. Другое дело, что строить на ребусах весь некороткий фильм все-таки рискованно: решительно непонятно, зачем было, например, затевать аж несколько любовных линий между нашими авиаторами и американскими летчицами, если линии эти не ведут никуда вообще.

Такие провалы случаются, когда картина запланирована как сериал и выходит в прокат в намеренно урезанном виде — как было с «Благословите женщину» Говорухина. Но здесь определенно другой случай.

Персонажи впадают в комические нелепости, как в «Особенностях национальной охоты» (лейтенант на практике учит американских коллег пользоваться сортиром, еще не сообразив, какого они пола), и в трудности перевода, как в «Кукушке» («Ты неуклюже танцуешь» — «Да, мне говорили, что я хорошо танцую»). Все в порядке с имевшей место и там, и здесь этнической задушевностью («Чукча никогда не возьмет гранату — глупая вещь»), актер Серебряков, представ в качестве полоумного коменданта, сыграл, кажется, свою лучшую роль, дивно хороша снявшаяся в кино после длительного перерыва Светлана Немоляева.

И все это нажитое честными трудами добро, которого хватило бы на пару-тройку лент, будучи сложенным в один мешок, являет собой никак не манифест, но своеобразную рогожкинскую антологию. Однако создание таковых — как известно, дело не авторов, а преданных учеников и внимательных исследователей.

Помимо недоумения критиков «Перегон» способен внести сумятицу в ряды опытных свиноводов. Поросенок Тарасик относится к элитной породе карликовых свиней и никак не способен, вопреки сколь угодно сильной воле сценариста, вымахать в здоровенного хряка.

Сергей Синяков, Газета.Ru, 5 июля 2006

Непутевые заметки

А нужно ли читать?!...

Такая разная... "Л"

Зелёненький он был...